Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л) - Январь 1944
Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
Январь 1944
Из старого путевого дневника
8 января
Сегодня в 17.50 наконец "убыл" из Москвы, как сказано в моем
командировочном удостоверении. В Москве весь день шел густой святочный снег.
Было тепло. На улицах - обычная московская сутолока. На афишах - гастроли
Виталия Лазаренко, эквилибристов Буслаевых, премьера в Государственном
еврейском театре, концерты, лекции. В Колонном зале - по случаю новогодних
каникул - детская елка. У Малого театра - очередь, осыпанные снегом,
толпятся болельщики, барышники...
Москва - почти мирная. С кремлевских стен смывают сказочную
маскировочную размалевку. И это вызывает даже некоторое сожаление. Ведь
привыкаешь даже к таким вещам. Песочком начисто протираются Дом Совмина и
другие здания.
Поезд, в котором я еду, называется "Красная стрела". Вагон мягкий.
Чистое белье. Подают чай и даже пиво (правда, лимитированное, по каким-то
талончикам, которые разносит по вагонам начальник поезда). Все как в доброе
старое время. Но нет, конечно, далеко не все. Поезд идет, например, не
двенадцать часов, как бывало, а тридцать шесть. В составе - санитарный вагон
с красным крестом на крыше.
Во всем нашем вагоне всего две женщины. А из мужчин процентов тридцать
- военные, из них три четверти - морские офицеры. Что касается гражданских,
то в большинстве это ленинградцы, едущие домой, в блокированный противником
город.
...В доброе старое время перед посадкой у вагона стоял проводник - и
только. А сейчас железнодорожникам помогает милиция. Не успел поезд
тронуться - в коридоре громкие голоса. Приоткрылась дверь, заглядывает и
козыряет милицейский лейтенант:
- Прошу извинения. Наряд милиции. Просьба предъявить документы.
Проверка тщательная, придирчивая, как, впрочем, и должно быть, если
помнить о маршруте, по которому следует наш поезд.
Расспрашиваю бывалых соседей о Ленинграде, о предстоящем пути. Поезд до
Окуловки (или до Тихвина) идет нормальным ходом, а дальше - ползет, как
улитка, по шаткому временному полотну.
Самое опасное место - где-то уже возле Шлиссельбурга. Называется
"коридор смерти", потому что простреливается с обеих сторон.
Коридор очень узкий, несколько сот метров.
На первой стоянке паровоз перед отправлением громко и протяжно взревел.
- Эвона, - смеются братцы-ленинградцы. - Смотрите, как сильно орет! У
нас там осторожненько так - рявкнет: "уй-уй", и все. А тут безбоязненно
подает голос. Не боится небось, что он услышит.
Публика в вагоне очень приятная. Мягкая, вежливая, деликатная. Неужто и
верно ленинградцы - это особая порода? Да, ухо и глаз самым буквальным
образом отдыхают. А ведь публика эта - не какая-нибудь там изысканная
интеллигенция. Самый заурядный, средний советский служилый люд: техники,
общественные работники, офицеры...
11 часов вечера. Калинин
Когда-то этот путь (Москва-Калинин) "Стрела" проходила за три часа.
Сегодня мы ползли эти первые 150 километров 5 часов 10 минут.
Вышел на перрон. Тихо. Безлюдно. Слегка морозит. Лунный блеск на
снежных сугробах в маленьком палисадничке с железной решеткой. И никаких
зримых следов исторической битвы за Калинин. Ни одной новой царапины на
знакомых стенах вокзала. Только буфета на вокзале нет.
Мой сосед - совсем юный, очень милый и чем-то очень похожий на молодого
Чехова, ленинградец, инженер. Рассказывает, что он успел за десять дней
посмотреть в московских театрах: "Пигмалион" в Малом, "Царь Федор" во МХАТе.
Был в цирке.
- А вчера слушал нашу симфонию.