Панасенко Леонид - С Той Поры, Как Ветер Слушает Нас
Леонид Панасенко
С той поры, как ветер слушает нас
СНАЧАЛА ОН ПОСТРОИЛ ГЛАВНУЮ БАШНЮ - ДОНЖОН - И ПОДНЯЛ ЕЕ НА НЕВИДАННУЮ
ВЫСОТУ.
ЗАТЕМ В ОДНО МГНОВЕНИЕ ВОЗВЕЛ МОЩНЫЕ СТЕНЫ И ПРОРЕЗАЛ В НИХ БОЙНИЦЫ -
ДЛЯ КРАСОТЫ, КОНЕЧНО.
ПО УГЛАМ ОН ПОСАДИЛ ТРИ БАШНИ ПОНИЖЕ. ИЗ ТОГО ЖЕ МАТЕРИАЛА - БЕЛОГО
СВЕРКАЮЩЕГО НА СОЛНЦЕ, КАК САХАР.
БОЛЬШЕ ВСЕГО ХЛОПОТ БЫЛО С ДОМОМ.
ОН СДЕЛАЛ ЕГО ПРОСТОРНЫМ, С ВЫСОКИМИ СТРЕЛЬЧАТЫМИ ОКНАМИ, ОТКРЫТОЙ
ГАЛЕРЕЕЙ И ТЕРРАСОЙ. ГОТИЧЕСКУЮ КРЫШУ УКРАСИЛ ВЫСОКИМ ХРУПКИМ ШПИЛЕМ,
КОТОРЫЙ ПРИШЛОСЬ НЕСКОЛЬКО РАЗ ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ.
ОТКРЫТОСТЬ И НЕЗАЩИЩЕННОСТЬ ДОМА НЕ СОЧЕТАЛИСЬ С ОГРОМНЫМИ БАШНЯМИ И
ТОЛСТЫМИ СТЕНАМИ, НО ЕМУ ВСЕ ЭТО ОЧЕНЬ НРАВИЛОСЬ. ПОХОЖИЙ ЗАМОК ОН ВИДЕЛ В
ПЯТНАДЦАТОМ ИЛИ ТРИНАДЦАТОМ ВЕКЕ, КОГДА БЫЛ МАЛЫШОМ И НОСИЛСЯ ПО СВЕТУ В
ПОИСКАХ РАДОСТЕЙ И ВПЕЧАТЛЕНИЙ. ЗАМОК ТОТ СТРОИЛИ, ПОМНИТСЯ, В ШВЕЙЦАРИИ,
ДАЛЕКО ОТ КАМЕНОЛОМНИ. РАБОТЫ ВЕЛИСЬ МЕДЛЕННО - КАМЕНЬ ДОСТАВЛЯЛИ ВСЕГО
ЛИШЬ НА ДВУХ ИЛИ ТРЕХ ПОВОЗКАХ. ЕМУ НАДОЕЛО НАБЛЮДАТЬ, КАК ВОЗЯТСЯ ЛЮДИ НА
СТРОЙКЕ - НЕСТЕРПИМО МЕДЛЕННО, БУДТО СОННЫЕ МУХИ. ВЫБРАВ КАК-ТО ДЕНЬ, ОН,
ИГРАЮЧИ, НАНОСИЛ СТРОИТЕЛЯМ ЦЕЛУЮ ГОРУ ИЗВЕСТНЯКА И ГРАНИТА.
- ТЫ ЗАБЫЛ О ВОРОТАХ, - НАПОМНИЛА ОНА.
ОН ТУТ ЖЕ ПРОРУБИЛ В СТЕНЕ АРКООБРАЗНЫЙ ПРОЕМ, А СТВОРКИ ВОРОТ СДЕЛАЛ
КРУЖЕВНЫМИ.
ЗАКОНЧИВ ГРУБУЮ РАБОТУ, ОН ВЕРНУЛСЯ К ДОМУ И УКРАСИЛ ЕГО ГОРЕЛЬЕФАМИ И
АНТИЧНЫМИ СКУЛЬПТУРАМИ. ЗАТЕМ БРОСИЛ НА СТЕНЫ И АРКАДУ ГАЛЕРЕИ
ЗАМЫСЛОВАТУЮ ВЯЗЬ ОРНАМЕНТА. В СТРЕЛЬЧАТЫХ ОКНАХ ОН УСТРОИЛ ВИТРАЖИ.
ДЕЛО БЫЛО СДЕЛАНО.
ОНО СТОИЛО ПОХВАЛЫ, И ОН ТЕРПЕЛИВО ЖДАЛ ЕЕ.
- НО ВЕДЬ Я НЕ БУДУ ЖИТЬ В ТВОЕМ ЗАМКЕ, - СКАЗАЛА ОНА.
Мария уже не загорала, а просто лежала на берегу, не имея сил лишний
раз подняться и окунуться в море. Солнце плавило ее тело, дурманом
вливалось в жилы. Еще немного - и закипит кровь, задымится шоколадная
кожа, вспыхнут волосы...
- У нас с тобою никогда не будет детей, - лениво сказала Мария, не
открывая глаз.
В красном сумраке, которым сквозь плотно сомкнутые веки наполнило ее
солнце, возникли какие-то невнятные, бессвязные слова - бу-бу-бу.
Пробились извне и проняли. Это голос Рафа. Он, по-видимому, удивлен. Или
ехидно справляется о здоровье. Не перегрелась ли, мол, она?
- Дело не во мне, - пояснила Мария. - Ты ужасно нудный, Раф. Я от твоей
болтовни всякий раз засыпаю. А во сне детей делают только лунатики.
Она засмеялась, представив, как два лунатика на ощупь ищут друг друга,
а затем молча предаются любви. С бесстрастными, окаменевшими лицами,
похожими на посмертные маски, с открытыми глазами, в которых, будто две
льдины, плавают отражения луны.
- Не сердись, - ласково сказала она, зная, что Маленький Рафаэль уже
тянется к рубашке и шортам. У него, как у большинства недалеких людей,
гипертрофированное чувство собственного достоинства. К тому же он
совершенно не понимает юмора. - Ты ведь уверен, что я поломаюсь, поломаюсь
и выйду за тебя замуж. Но этого никогда не будет. Оба мы по-своему правы.
Зачем же все усложнять и портить друг другу нервы?
Он бросил что-то сердитое. Нечто вроде: как мы можем быть оба
одновременно правы, если... Нет, какой он все-таки нудный!
Ей опять заложило уши, хотя Мария сегодня ни разу не ныряла. Бывает
такое: тебе говорят, а ты не слышишь. Смотришь на собеседника будто через
толстое стекло и не понимаешь - чего эта обезьяна так кривляется?
Обиделся. Уходит. Беги, Раф, беги! Завтра ты как ни в чем не бывало
приедешь к ужину и будешь опять приторно ласков и предупредителен. Такие,
как ты, таких женщин, как я, не бросают. Изви
